Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. - Страница 39

Вагры, еще не вышедшие полностью своим настроением из тяжелого боя, успевшие только дыхание в дороге перевести, сначала поглядывали на знатного франка с недоверием и с неприязнью, теперь уже несколько к нему привыкли, и мало обращали на него внимания. Впрочем, Оливье повышенной активности не проявлял, и не привлекал к себе внимания.

Сотники от костра, первоначально двинувшись к кавалькаде, поняли, что опаздывают, свернули наперерез конникам, и встретились с ними у избушки жалтонеса, куда и подвезли Веслава. К общему удивлению, когда открылась дверь, вышел не сам Рунальд, а княжич Гостомысл, привычно прямой и высокий. Вышел на своих ногах, в белой рубахе ниже колен, бледный и, как казалось, исхудавший лицом, вынужденный опираться на косяк из-за недостатка сил, тем не менее, как стало ясно тем, кто доставлял его сюда, явно идущий на поправку. Хотя готовности сразу же вести своих воев в бой княжич и не показывал. И только взгляд его был прежним, и даже более жестким, чем обычно, слегка угрюмый, больше похожим на взгляд князя Буривоя, когда тот попадал в серьезную ситуацию.

– Что случилось с Веславом? – голос все же больше внешнего вида выдавал состояние княжича. Был он ломок, лишен силы, но, тем не менее, не был лишен властности. – Мне жалтонес сказал, что он умирает.

И этим, властностью голоса, Гостомысл был похож на себя прежнего, на такого, каким хотели его видеть вои, на такого, который еще недавно водил их в бой против варягов, как раньше водил в бой против других полков. Но вопрос требовал ответа. Ответ мог быть долгим, если бы отвечал кто-то из участников битвы на берегу реки, и потому инициативу, чтобы Гостомысла не утруждать, слегка торопливо взял на себя сотник Бобрыня.

– Воевода был ранен в битве, княжич. Его, как мне сказали, ударили секирой.

– Как это случилось? Я не представляю себе, как Веслав мог подпустить к себе кого-то на расстояние удара.

Граф Оливье, которому толмач доносил разговор, тронул коня, и подъехал прямо к крыльцу. И вступил в разговор, как равный с равным.

– Я – граф Оливье, один из командиров полков короля Карла. Ты, как я понимаю, герцог Гостомысл. Я видел тебя, когда тебя привезли в Старгород. Я тогда подошел со своими полками под стены города. Ты находился в горячке, и был тогда слишком слаб, чтобы меня рассмотреть. Но я узнал тебя.

Толмач скороговоркой доносил слова графа до княжича, хотя тот вполне сносно владел франкским языком, но пока не желал этого показывать.

– Я рад тебя приветствовать, достойный рыцарь. Кое-что я о тебе слышал даже в наших далеких краях. На здешней земле я не имею права приветствовать тебя, как хозяин, но я тебя приветствую, как приветствует один гость другого гостя. Я не понимаю, говоря честно, в каком качестве ты прибыл сюда. Если ты пленник вагров, почему ты при оружии? Если ты не пленник, почему вагры не принимают тебя за врага? Но, прежде, чем разъяснить этот вопрос, я хотел бы, чтобы ты дал возможность моему сотнику рассказать мне, что случилось с Веславом.

– Именно это я, как непосредственный участник событий, и хотел рассказать тебе, герцог.

– Непосредственный участник? Тогда, конечно, ты знаешь больше сотника, который находился здесь, при мне. Я готов тебя выслушать, достойный граф.

– Наши полки сошлись с полками вагров, и неизвестно было, на чьей стороне окажется победа. Силы были примерно равны, и потому исход сражения был непредсказуемым…

– Это неправда, – сказал сотник Берислав, слушая пересказ толмача. – Франков изначально было гораздо больше, чем нас.

– Изначально нас было больше. Но ночью я разбил полк данов, идущий на помощь князю Бравлину. Даны дрались отчаянно, и мои полки понесли значительные потери. Мы в темноте не правильно сориентировались, плохо зная местность, а проводник из местных данов обманул нас, и завел в болото, где вязли ноги рыцарских коней.

– И что стало с проводником? – спросил Заруба.

– Мы захватили в заложники его семью, и по угрозой расправы над семьей отправили его к Бравлину под видом гонца от конунга Сигтрюгга, чтобы оттянуть от Старгорода конницу вагров. Пехота просто не успела бы дойти. А конница как раз успевала. Я должен был уничтожить конницу, как уничтожил раньше полк данов, а мой король в это время должен был подступить к Старгороду, и обложить его со всех сторон, чтобы конница, если часть ее уцелеет, не имела возможности вернуться. Тогда вагры не сумели бы сделать из стен города ни одной вылазки, и не смогли бы помешать нашим стенобитным машинам разрушить ворота и стены.

– Король Карл большой военный стратег, – с неодобрением сказал княжич Гостомысл. – Продолжай свой рассказ, достойный граф. Я слушаю тебя внимательно. Веслав всегда был и остается моим верным другом и побратимом, и я всей душой болею за него. Ты сам знаешь, что такое побратим. Я слышал, как ты со своим побратимом Хроутландом перекрыл Ронсевальское ущелье в Испании. Об этом, наверное, слышали в самых отдаленных краях просвещенной земли. Вы этим подвигом прославили свои имена.

– Благодарю за лестную оценку наших скромных ратных подвигов, герцог. Но я продолжаю рассказ. Силы были примерно равны, и исход сражения был непредсказуем. Это понимал и я, это понимал, одновременно со мной, и воевода Веслав. И еще оба мы понимали, что решающей могла бы быть схватка предводителей противоборствующих войск. Кто будет побежден, войска того потеряют управление, и потеряют боевой дух. Победитель же, наоборот, укрепит дух своего войска. И мы стремились один к другому, прорубая коридор через ряды воинов. Я признаю, что Веслав чрезвычайно сильный боец и рыцарь, и достоин только высоких слов похвалы. Он более умелый рыцарь, чем я, и я признаю его победу. Я едва отбивался от его ударов, и готов был уже принять смерть, когда вмешался мой солдат, и ударил Веслава в спину секирой. Это был удар предателя. И хотя однажды уже этот солдат спас мне жизнь в бою, я отрубил ему голову. Но Веславу от этого легче, я думаю, не станет. Ему срочно нужен опытный лекарь, знающий свое дело. Я предложил ваграм свои услуги, и готов был отвезти воеводу в лагерь франков под свои гарантии безопасности. Там его смог бы лечить лекарь самого короля Карла Каролинга. Но вагры не захотели. И привезли его сюда. Хотя, даже судя по внешнему виду местного лекаря, он едва ли сумеет чем-то помочь воеводе. Это малограмотный человек, а не лекарь.