Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. - Страница 103

103

– А что… Толковый вой. И в сече не робеет, и с головой дружит. А скрытный – так что ж, характер такой ему боги дали. У каждого свой характер, – Боживой, кажется, относился к Волынцу с явной симпатией.

– Только вот друзей у него в сотне не было. Всегда один. И на привале один, и на перегоне – один. Ни с кем словом не обмолвится, мнения не спросит, – Верещага, в отличии от товарища, с таким доверием к новому сотнику не относился. – Одно слово – байстрюк. Говорят, дразнили его в детстве, оттого он и не дружил ни с кем.

– Его, говорит, дед с бабкой воспитывали.

– Да, я тоже так слышал, – сказал Боживой. – Деда его я не знал, но видел раз, как он на ярмарке коня на спор на себе таскал по кругу. Несколько кругов по площади сделал. Силен старик был, хотя в годах уже…

– Богатый был дед-то?

– Откуда… Все штаны в заплатках…

– А конь этот, Ветер, у Волынца откуда? Такой конь пару деревенек со смердами стоит.

– А это еще одна задача, – сказал Верещага. – Он тогда уже в нашей сотне служил. Только-только взяли. А тут кто-то ему сразу и доспех привез, и коня этого, на которого князю сесть не стыдно. Прислали с посыльным. Подарили, стало быть. А за что – про что, никто не знает. Только сам Волынец не удивился, и даже, помню, не улыбнулся. Все, как должное принял. Я как раз там тогда был. Все сам видел. Мы его стали спрашивать, а он не говорит, отмахивается. Вообще он с нами как-то свысока держался всегда. Никогда ничего не попросит.

– А у него попросишь, даст, и ответа не требует, – сказал Боживой.

Славер понял, что к сотнику первой сотни отношение у всех разное. Оно всегда таким и должно быть, понимал воевода. Редко кого все одинаково воспринимают, но чаще такого человека, что выше других стоит. Как, например, князя Войномира. Его, кажется, все вои во всех полках любили. И сам прост, и удача его любит. Славер таким простым быть не умел. И понимал, что к нему тоже относятся все по разному, как к Волынцу.

Так и ехали до вечера, а ближе к вечеру, перед приходом темноты, вдали показалась малая сигнальная крепостица. Это говорило о том, что полк покидает земли словен, и попадает в княжество кривичей. Славер снова подогнал коня, и догнал Волынца.

– Не устал твой Ветер?

– Ветер усталости не знает. По крайней мере, я за ним такого недостатка не замечал.

– Тогда скачи в крепостицу. Скажи, пусть гонца пошлют в Плесков или в Изборск к старому князю Улебу, где он находится. Воевода Славер со своим полком желает ему долгих лет и здоровья, и просит разрешения мирно пройти по дорогам княжества кривичей в дальние земли. Так и скажи. Так уважительно будет. Когда так просят, всегда и встретят, и накормят. Кривичи народ такой, уважают тех, кто их уважает.

– В сотне старшего оставить?

– Не надо. За сотней я сам присмотрю…

* * *

Князь Годослав едва успел поставить своего коня в первый ряд, как увидел знак главного королевского герольда – пора начинать. И после согласного кивка Карла сделал отмашку рукой, и только после этого знака главный герольд королевства шевалье де Жерен провел своим длинным и тонким жезлом с лентами цветов королевского флага по воздуху, словно мечом разрезая пространство между поединщиками. Это была всем рыцарям хорошо известная команда, всегда применяемая на турнирах и в подобных поединках, которые тоже редкостью не были. Повинуясь указанию, младшие герольды сдернули ленточки перед конями поединщиков. И оба графа ударили шпорами в бока коней. Два металлических вихря, набирая все более и более высокую скорость, понеслись навстречу друг другу. Границы ристалища были размечены со знанием дела, и так, чтобы в самом центре, где сидел в седле король, кони поединщиков достигли самой высокой скорости, и здесь же должно было произойти столкновение. Но конь графа де Брюера оказался более легким на ногу, хотя конь графа Оливье казался более сильным. И столкновение рыцарей произошло чуть правее короля и князя Годослава. Металлический грохот и звон разрушил тишину, повисшую над толпой придворных. Оба копья, ударившись о щиты, сломались одновременно, и оба рыцаря успели еще сделать по поступательному движению левой рукой, пытаясь ударить друг друга щитами. Щиты столкнулись, но из седла не выпал никто. И движение продолжилось только благодаря инерции коней. Впрочем, узда каждого довольно быстро эту инерцию погасила, и кони развернулись, чтобы снова устремиться навстречу друг другу.

– Де Брюер выдержал первый удар, – сказал кто-то в толпе позади короля. – А в мечном бою он сильнее Оливье. Де Брюер победит…

Рыцари выхватили мечи. Годослав бросил на Карла короткий взгляд, и оказалось, что Карл на поединок не смотрит, но опустил глаза, и что-то шептал себе под нос. Наверное, молился. Понять, за кого он молится, было невозможно, как невозможно было спросить об этом короля, как невозможно было просто долго за Карлом наблюдать. Потому что схватка двух рыцарей была серьезной, и захватывающей, приковывающей к себе все внимание любого, кто когда-то держал в руках оружие. Чем граф де Брюер был сильнее графа Оливье, как мечник, князь Годослав не мог понять. На его взгляд, рыцари дрались на равных. Де Брюер, может быть, наносил более сильные удары, зато граф Оливье был быстрее, и его удары были более хитрыми и множественными. Сейчас вопрос встал в том, чей щит крепче. Воин, у которого рассыпался бы на щепы щит, сразу встал бы в невыгодное положение, поскольку отбивать мечом удары меча в то время не считалось правильным. Но, поскольку граф де Брюер бил сильнее, первым не выдержал щит графа Оливье. Деревянные доски, составляющие правильный круг, и закрепленные по краю ободом, а по центру умбоном, были просто проломлены посредине, и высыпались из креплений. Защищаться одни ободом было невозможно. Это одинаково понимали и граф Оливье, и граф де Брюер. Де Брюер громко и зычно хохотнул под шлемом, радуясь предстоящей победе, и поднял своего коня на дыбы, чтобы нанести завершающий удар сверху, вложив в него весь вес своего тела. Но Оливье не растерялся, и быстрым движением набросил обод щита на морду коня противника, и резко дернул. Конь испугался, шарахнулся в сторону, и граф де Брюер вылетел из седла, уронив свой щит.

103